Элизабет Тейлор, в свое время получившая титулы и «Самой прекрасной женщины мира», и «Самой толстой актрисы современности», всегда любила хорошо поесть. Ее кулинарные пристрастия, а с ними и размеры одежды менялись с такой же регулярностью, с какой менялись ее мужья.
А их у нее было семь. Можете себе представить, что было с ее одеждой!
Когда Сара Тейлор привела на киностудию «Метро Голдвин Майер» свою дочь Лиз, она была приятно удивлена тамошними строгими правилами. Старлеткам запрещалось пить, курить, потеть и вступать в добрачные связи. А также разъедаться до свиноподобных объемов. Под строгим контролем Сары и всевидящего ока «МГМ» Лиз в восемнадцать лет благополучно отправилась под венец с сыном владельца сети отелей «Хилгон». С Ником Хилтоном ее объединяло многое. Оба любили хорошо прожаренные бифштексы и веселые компании.
Хилтоны могли похвастаться стайкой вышколенных поваров, которые были готовы выполнить любую прихоть хозяев. Лиз, неизбалованная дочь малоизвестной актрисы, с готовностью соглашалась отведать то, о чем раньше только читала в глянцевых журналах: лангустов или белужью икру.
От своего первого брака Лиз получила кучу акций, «кадиллак», норковые манто, огромное обручальное кольцо и выкидыш от побоев вечно пьяного мужа. «Не все то золото, что блестит», — убедилась она, потеряв в ту пору свой отличный аппетит и научившись выкуривать по три десятка сигарет в день. С тем, чтобы сохранить талию тонкой, сложностей пока еще не возникало.
Ради своего второго мужа, английского актера Майкла Уилдинга, которого она вырвала из цепких рук Дитрих (из-за чего невоздержанная во всех смыслах Марлен назвала ее «шлюхой С огромным бюстом»), Лиз старалась стать «отличной женой» и даже иногда отваживалась встать к плите.
Правда, дальше яичницы с беконом и кофе ее кулинарные таланты не простирались, но сам факт говорил о многом. Тем более что Лиз, творческая натура, стремилась к разнообразию, нарезая бекон то полосками, то кубиками, то взбалтывая яйца, то делая глазунью. Однажды она даже совершила личный подвиг, сварив настоящую английскую овсянку, для чего вечером засыпала в кастрюлю стакан крупы, залилa ее полутора стаканами воды, добавила соли и держала на слабом огне ровно четверть часа, то и дело помешивая.
Утром, как и положено примерной английской жене, Лиз разогрела кашу, добавила сахара, холодного кипяченого молока и подала мужу. Этот случай потом вошел в ее автобиографию. После кулинарного барокко Хилтонов Лиз пришлось довольствоваться фастфудом — сандвичами с тунцом, огурцами и ветчиной — и беситься от отсутствия постоянной при слуги, жалуясь всем и каждому: «Господи, как я ненавижу бедность!» Все это жестоко ранило ее нежную душу, лишь трехкамерный холодильник с незамысловатым содержимым заставлял на время забыться.
Впрочем, как потом она признавалась: «Пища не могла заполнить пустоты, царящей в моей душе». Если, например, голодание для йога — верный путь к прозрению, то в случае Лиз таким путем стало обжорство. Только в сильно потолстевшем состоянии у нее вдруг открывались глаза — и она начинала трезво смотреть на избранника.
Так, перевалив черту, за которой начинается ожирение, она обнаружила, что в ее англичанине нет того, из-за чего стоит сходить с ума и набирать лишние килограммы. Пришлось сесть на жесткую диету, состоящую из ледяной воды и фруктовых соков. Спустя несколько месяцев Лиз появилась на очередной церемонии вручения премии «Оскар», утянутая в платье размера «Хб», И заставила скрежетать зубами в очередной раз поставивших крест на ее карьере коллег.
Что касается роскоши, то ее Лиз в полной мере получила от продюсера Майкла Тодда, который обожал устраивать грандиозные приемы на своей яхте. О них говорили, что «кроме знаменитостей, там демонстрировались индийские и африканские слоны, а шампанское для гостей поставлялось цистернами».
Свадьбу с Лиз Тодд провел по высшему разряду в Акапулько, порадовав жену бриллиантовым браслетом, запеченными крабами, молочными поросятами и пятиярусным свадебным тортом. Они объездили всю Европу, побывали и в Москве, где с отменным аппетитом уничтожали блины с икрой и борщ со сметаной. Од..нако Лиз, наворачивающей пельмени, внутренний голос говорил, что Тодд простит ей все, но только в том случае, если ее фигура по-прежнему будет оставаться соблазнительной, без излишних припухлостей. Прав ли был внутренний голос, она так и не узнала, Тодд вскоре попал в авиакатастрофу.
С певцом Эдди Фишером Лиз сначала связывала долгая дружба, а потом недолгие семейные узы. Элегантный Эдди любил наводить красоту на все, что встречалось ему на пути. С ним Лиз тоже стала строго следить за тем, чтобы за обедом у каждого прибора обязательно стояли четыре бокала: для белого, красного вина, шампанского и воды, а цвета скатерти, столовых салфеток и букетов в вазах сочетались с цветом ее туалетов.
Эдди так был поглощен красотой и гармонией, что не успевал сосчитать, сколько кусков цыпленка съедает за ужином его жена. Но даже прибавившая несколько килограммов Лиз оставалась для него «самой восхитительной женщиной планеты». Хотя, возможно, подобная близорукость помешала ему вовремя обнаружить, что Лиз закрутила страстный роман с Ричардом Бартоном, своим партнером по фильму «Клеопатра».
Ричард в отличие от Эдди не церемонился с ней и позволял себе публичные высказывания вроде: «Она невероятно красива и щедро оделена прироцой, но кое-какие недостатки не позволяют ей считаться совершенством: у нее двойной подбородок, коротковатые ноги и выступающий живот. Зато грудь у нее просто великолепна». Еще он называл Лиз «пухлявой потаскушкой», «пышкой» И подшучивал над ее любовью постоянно хлопать дверцей холодильника. Но в начале романа Бартон заказывал во Франции улитки, приготовленные с чесноком, сыры и лягушачьи лапки, поджаренные с ароматными травами, а в Англии — настоящие английские пироги с почками. Все это доставлялось в Америку самолетами.
Пятый, впоследствии по счету и шестой ее муж, Ричард Бартон сразу понял — путь к сердцу Лиз лежит через желудок. С Ричардом она пристрастилась к бутылке шампанского с утра, бутылке виски к вечеру и бадье «Кровавой Мэри» круглосуточно. «Дик И Лиз», которых В то время называли «винными клапанами», проводили свободное от съемок время в ночных барах и пабах, где миссис Ричард Бартон всегда побеждала в конкурсе «Кто больше выпьет». В то хмельное время Бартон говорил, что их с Лиз образ жизни был «первоклассным рецептом самоубийства».
Развод заставил Тейлор встряхнуться и взять себя в руки. «Настало время измениться, пока не станет слишком поздно». В клинике для алкоголиков ее поднимали в полседьмого утра, отправляли на пробежку и заставляли мести больничный двор. Попав в такие стрессовые условия, организм постепенно расставался как с алкоголем, так и с набранными килограммами. «Я почувствовала вкус жизни и готова встретить ее лицом к лицу. Хотя порой мне бывает слишком тяжело». Но даже после явных титанических усилий журналисты не поняли, чего ей это стоило, и не прекратили свои нападки на звезду, крича на всех углах, что ее Клеопатра малo чем отличается своей толщиной и неуклюжестью от торговки с рыбного рынка.
Долой мужей! Долой килограммы!
Выйдя замуж за сенатора Джона Уорнера, Лиз, как настоящая жена американского политика, решила, что ей нужно быть ближе к избирателю, и принялась наворачивать свиные отбивные и сосиски с картофельным пюре, заедая кукурузными лепешками.
И действительно, своими внушительными формами и пухлыми щеками, закрывающими знаменитые фиалковые глаза, она в скором времени мало чем отличалась от среднестатистической жительницы одноэтажной Америки. Народное признание не заставило долго ждать — теперь домохозяйки довольно потирали руки: «Надо же, всю жизнь мы мечтали стать похожими на Элизабет Тейлор, и вот Господь нас услышал — мы таки стали на нее похожи!»
Выбить Лиз из ее стокилограммового равновесия не смогла даже Дебора Рейнолдс, бывшая жена Эдди Фишера. До смерти обиженная на бывшую соперницу, Дебора, похожая на клюшку для гольфа, делилась опытом по похудению: «Надо следить за своей фигурой. Знаете, что мне в этом помогает? Я приклеила к дверце холодильника фотографию Лиз Тейлор. Поверьте, очень отвращает от еды». Лиз же, продолжая накладывать на свою тарелку гору жареных крылышек и от души поливать их кетчупом, излагала иную позицию: «Чего ради морить себя голодом? Джону хочется иметь рядом с собой счастливую женщину, а не голодную топ-модель».
Сенатор ласково похлопывал свою сорока пятилетнюю жену по расплывшейся талии, грыз куриное крылышко и соглашался, что хорошего человека должно быть много. Но, в конце концов, наступил момент, когда Лиз все-таки достали смешки окружающих и умильные улыбки товарок по актерскому цеху: «Чудесно выглядишь! Сколько прибавила? Пять? Шесть килограммов?» Однажды она разделась, встала перед зеркалом, оделась, поплакала и дала себе слово начать новую жизнь. «Я отважилась атаковать свои килограммы». В специализированной клинике ей прописали трехчасовую гимнастику, массаж, бассейн, сауну и бессолевую низкокалорийную диету.
Правда, первое время звездная пациентка безвылазно сидела в своей комнате, стесняясь появиться на людях в облегающем купальнике, но потом справилась с собой и, махнув на зевак рукой, выставила на всеобщее обозрение свои складочки. Через несколько месяцев клиника вернула зрителям постройневшую Лиз, платья которой фанаты в былое время разрывали в клочья. В честь своей победы Лиз закатила праздник с огромным тортом, на котором красовалась пышная грудь, выполненная в натуральную величину из бело-розового крема. «Я отношусь К тем лакомкам-эгоистам, которые считают, что хорошая калорийная еда так же важна, как и творчество». Надо ли говорить, что вместе с лишними килограммами Лиз рассталась и со своим сенатором?!
К своему шестидесятилетию Лиз подошла основательно: с новым мужем, строителем Ларри Фортенски, новой книгой «Элизабет все преодолела», где честно описала свою борьбу с жировыми отложениями, алкоголем и наркотиками, новой фигурой (здравствуй, клиника!) и новой поварихой, Ладорис. Если прежняя, Пенни, не поддавалась капризам хозяйки и держала ее в ежовых рукавицах, отдавая предпочтение супчикам, салатам и куриным грудкам, то Ладорис оказалась вторым сапогом в паре с Лиз.
Повариха обожала готовить жареных цыплят под майонезом, торты с взбитыми сливками и цукатами, яичницу с беконом и отбивные с жареной картошкой, а Ларри и, соответственно, Лиз обожали все это есть. Однако Ларри, увидев, что жена то и дело ныряет в холодильник за клубничным мороженым или черничным пирогом, всполошился, выпроводил искусительницу Ладорис и взял нового повара — Деррика. Тот уже собаку съел на проблемах тучных хозяев, и с его приходом на столе перед Лиз красовались творог тофу, соевое «мясо», тушеная нежирная рыба и графин с водой, восемь стаканов которой кинозвезда должна была выпивать в течение дня.
Теперь Лиз Тейлор далеко за семьдесят. Она проводит дни в своей роскошной вилле в ЛосАнджеле се, целыми днями сидя в кресле и понаставив рядом коробок со старыми фотографиями и письмами. Доктора настоятельно рекомендуют ей сбросить вес, чтобы уменьшить нагрузку на позвоночник, но для удобства около ее кровати поставлен холодильник, и аппетит нисколько не уменьшился — Лиз Тейлор по-прежнему верна себе. «Дело в том, что с самого детства я привыкла очень сильно объедаться.
И до сих пор я получаю от этого удовольствие. Гедонизм — это моя стихия. Я была наркоманкой, алкоголичкой,обжорой,пережила странные зависимости, от которых мало кто способен отучить себя. Но я ни о чем не сожалею, что все это случилось со мной».
