Кинофильмы как открытые двери, и перед каждой я меняю характер и жизнь… Я всегда живу настоящим. Я принимаю этот риск. Я не отрицаю прошлого, но это – перевернутая страница.
Рождение ребенка похоже на вазу красивых цветов. Только эта ваза – вы сами, и только на очень короткое время. Цветы очень красивые, они не принадлежат вазе, но самим себе.
Я не великая француженка. Жорж Санд, Маргерит Дюрас (Marguerite Duras) и Симона де Бовуар – вот великие француженки.
Я знала, что стала звездой, когда обменялась рукопожатием с Симоной Синьоре на Каннском кинофестивале в 1985 году. Она умерла четыре месяца спустя.
Актерская игра похожа на очистку лука. Нужно снять верхний слой, чтобы обнаружить новый.
Я хочу сниматься в политических и социальных фильмах. Фильмах с посланием, мессиджем, идеей. В фильмах, которые осмеливаются задавать вопросы.
Если звезда – это тот, кто излучает свет, я могу быть звездой. Но если звезда – это тот, кто идет на поводу денег и журнальных обложек, тогда это мерзко, и я такого не хочу!
Французские женщины расцветают в сорок лет! Не могу дождаться!
Мои самые ранние воспоминания — об одиночестве. С этим трудно жить.
Меня четыре раза звали замуж. Дважды в начале отношений и дважды — в конце. Я никогда не говорила «нет». Я просто не давала ответа!
Фильм «В Южной Африке»/«В моей стране» (Going to South Africa/Country of My Skull (2004) полностью меня изменил. Я видела и слышала о такой жестокости и ненависти, которые невозможно вообразить. Но также я видела такие мир и спокойствие, как нигде больше на земле.
Самое волнующее для меня — когда фильм меня преображает, трансформирует. Когда тебе нравится фильм, в котором ты сыграла, то можно выстроить мостик назад в свою жизнь.
О морщинах:
«Посмотрите на все эти прожилки на листьях, это ведь так красиво!»
О детстве:
«Для матери это было трудное время. Нелегко отправлять своих детей в интернат. Но иначе было нельзя: она разводилась с отцом, потом вернулась в университет – ей надо было продолжать жить! Я не… Я не держу зла. Мне, наверное, не хватало внимания, но, думаю, это сделало меня сильнее. Что бы ни приходилось переживать в жизни, надо относиться к этому как к процессу обучения. Именно так в воспринимаю всё это!»
О Карле Бруни-Саркози:
«Думаю, она нуждалась в фигуре отца, и нашла себе самого большого папу! Но я слышала, что она счастлива».
О своей красоте:
«Я никогда не чувствовала себя красивой. Это идет из детства. У нас в доме не было зеркал, так что я себя никогда не видела. И мать никогда не говорила: Милая, ты такая красавица!»
О том, что женщина расцветает в 40 лет:
«А разве вы так не думаете? Нет? Вам разве не кажется, что именно тогда вы становитесь собой? В свои 20 лет мне так хотелось всем нравиться, а в 40 всё совсем не так. Я чувствую, что сейчас позволяю себе быть самой собой».
О сожалениях:
«Их нет. Это моя жизнь. Моя настоящая жизнь. Всё, что я делала, я выбирала сама. И для меня жизнь – как круг, она к тебе возвращается. Поэтому в моменты отчаяния приходится думать, что это вернется, и желание вернется, и вера вернется. Как луна, которая уходит, чтобы вернуться».
Из интервью Жюльет Бинош первому номеру русской версии журнала «Psychologies»
Psychologies: Ваше самое большое разочарование?
Жюльет Бинош: Пожалуй, когда я осознала, что мои родители никогда не будут жить вместе.
Psychologies: Что бы вы хотели в себе изменить?
Бинош: Я и так непрерывно меняюсь.
Psychologies: К какой вещи вы особенно привязаны ?
Бинош: Люблю мой шарф — мне в нем тепло.
Psychologies: Что вам больше всего нравится в вашем теле?
Бинош: То, что о нем можно не думать.
Psychologies: А не нравится?
Бинош: Когда я начинаю о нем думать.
Psychologies: Ради кого или ради чего вы смогли бы пожертвовать жизнью?
Бинош: Конечно же ради моих детей.
Psychologies: Чего вы им совсем не желаете?
Бинош: Зависимости. В любой форме.
Psychologies: Когда дела буквально из рук вон, есть ли у вас какое-то средство, чтобы все наладить?
Бинош: Да! Это овощной бульон от моего диетолога мадам Жеста.
Psychologies: Как вы предпочли бы умереть?
Бинош: Счастливой. (Смеется)
Psychologies: Если бы реинкарнация существовала, в каком обличье вы бы хотели возвратиться?
Бинош: Не думаю, что мне захочется пойти на «второй виток»…
